Глинская княгиня Анна

— жена князя Василия Львовича Глинского, прозванного Темным или Слепым, бабка царя Иоанна Грозного.

Неизвестны ни ее жизнь до замужества, ни девичья фамилия, ни год рождения.

Муж ее князь Василий Львович был подстолием Литовским, старостой и ключником Брестским и владел большими поместьями, которые были у него отняты, после того как он соединился с братом своим Михаилом, враждовавшим с королем Сигизмундом, и бежал в Москву на службу к великому князю в 1508 г. вместе со своими братьями Иваном и Михаилом.

У нее были 3 дочери: Елена Васильевна, жена великого князя Василия III и мать Иоанна Грозного, выданная вдовствовавшей уже в то время матерью замуж 28 января 1526 г., Анастасия и Мария, жена князя Ивана Даниловича Хомяка Пенкова; сыновья — Михаил, Юрий и Иван Васильевичи пользовались большим влиянием в качестве родственников царя. Об Анне Глинской упоминается лишь в связи со знаменитым Московским пожаром 1547 г. Первый пожар Москвы вспыхнул 12 апреля, за ним следующий 20-го, третий вспыхнул вслед за вторым 21-го числа того же месяца.

То был страшный пожар, какого не бывало дотоле в Москве.

Половина Москвы выгорела совершенно; народ очень волновался, подозревая поджог.

Этим воспользовались бояре, противники Глинских: они подстрекали народ, указывая на Глинских, как на виновников пожара.

Главными подстрекателями черни против Глинских, в том числе и против Анны, летописец называет Благовещенского протопопа Федора Бармина, князя Федора Скопина-Шуйского, князя Юрия Темкина, Ивана Петровича Челяднина, Григория Юрьевича Захарьина и Федора Нагого.

На другой день после пожара Иоанн Грозный поехал с боярами в Новоспасский монастырь навестить митрополита.

Здесь царский духовник Благовещенский протопоп Федор Бармин, князь Федор Скопин-Шуйский, Иван Челяднин начали говорить, что Москва сгорела волшебством: чародеи вынимали сердца человеческие, мочили их в воде, водою этою кропили по улицам — оттого-де Москва и выгорела.

Тогда царь велел начать розыски.

Они были произведены следующим образом: 26-го числа, в воскресенье, бояре приехали в Кремль, собрали чернь и стали спрашивать: "кто зажигал Москву?" Подученная толпа закричала: "княгиня Анна с детьми волхвовала, вынимала сердца человеческие, да клала их в воду, да тою водою, ездя по городу, кропила — оттого Москва и выгорела". Черные люди говорили это потому, что Глинские, как близкие государю люди, безнаказанно дозволяли как самим себе, так и своей челяди производить насилия и грабеж и покрывали виновных.

Во время возмущения был убит сын Анны, Юрий Васильевич, родной дядя царя, пытавшийся укрыться в Успенском соборе.

Сама же Анна Глинская с другим сыном, Михаилом Васильевичем, была в то время во Ржеве, полученном ее сыном от царя в кормление.

Восставшая чернь не удовлетворилась убийством Юрия: на третий день после его смерти, т. е. 29 апреля народ явился в село Воробьево, к царскому дворцу, требуя выдачи Анны, бабки царя, и ее сына Михаила, которые в то время, как думал народ, были спрятаны в покоях царя. Иоанн в ответ велел схватить зачинщиков и казнить, тогда на остальных напал страх, и они разбежались по домам. Дальнейшая судьба Анны Глинской неизвестна.

Иные предполагают, что она была убита в Москве во время пожара; зная, однако, что она в то время проживала в Ржеве, а также и то, что вслед за требованием черни выдать ее, царь казнил бунтовщиков и усмирил мятеж, можно предположить, что она избегла ужасной участи, угрожавшей ей, тем более, что этой участи избег и второй ее сын кн. Михайло Васильевич. "Полное собрание русских летописей", т. IV, стр. 296, т. VI, стр. 30; Соловьев, "История России" (изд. "Обществ.

Пользы"), т. II, стр. 41, 42; Карамзин, "История государства Российского", т. VII, пр. 27, 40, т. VIII, пр. 12; Мордовцев Д., "Русские исторические женщины до-Петровской эпохи"; "Русский Архив" 1902 г., т. 2, стр. 503—504; Boniecki, "Poczet rodow", 1887 г., стр. 64; Лобанов-Ростовский, "Русская родословная книга", І, 137, 139. А. Ельницкий. {Половцов} Глинская, княгиня Анна жена кн. Василия Львовича, бабка Грозного, убита народом по злоумышленному оговору в поджоге Москвы, 1547 г. {Половцов}