Тараканова Елизавета
— княжна-самозванка, "всклепавшая на себя имя", была не более как искательница приключений.
В сущности, это загадочное лицо так и осталось неизвестным ни по фамилии, ни по имени, ни по роду. И не совсем верно также замечание Екатерины II, что она "всклепала на себя имя" действительной княжны T., о существовании которой, вероятно, даже не знала; не имя "всклепала" она, а только происхождение той; имя же той, за кого она себя хотела выдать, дочери Елизаветы Петровны, ей дано впоследствии историками и народной молвой, последней — серьезно, первыми — только формально.
Если придерживаться обычая, принятого для наименований самозванцев, то Т. следовало бы назвать Лже-Таракановой, с тем большим основанием, что ее действительное имя осталось невыясненным и вероятно никогда и не выяснится.
Загадочно и происхождение T. Некоторые современные ей писатели называли ее, основываясь на слухах из сомнительных источников, дочерью то пражского трактирщика, то нюрнбергского булочника, но это вряд ли достоверно ввиду ее хорошего воспитания, изысканных манер, такта, обворожительности, знания многих языков, — французского и немецкого в совершенстве, английского и итальянского в степени достаточной для свободного разговора.
Другие искренно считали ее дочерью турецкого султана, третьи приписывали ей знатное польское происхождение.
Сама она говорила о своем происхождении весьма различно.
Жизнь Т. — сплошная сказка из "Тысячи и одной ночи", бесконечная вереница сменяющихся как в калейдоскопе авантюр и приключений, увлечений, успехов и падений, перемен места, перемен имени, блеска и роскоши, преследований и бегства, погони за ролью и даже погони за властью.
Отличаясь необычайною красотою, гибким и живым умом, веселым нравом, она очаровывала людей всякого круга, ранга, состояния и происхождения, кружила им головы, часто доводила их до разорения и тюрьмы; знатные вельможи бросали свет, общество, придворную жизнь и поступали к ней чуть не в услужение, представитель цесарского рода просил ее руки, готов был оставить свое княжество и следовать за нею куда угодно.
Не отличаясь строгостью нравов, Т. любила хорошо пожить, любила роскошь, тратя на это громадные деньги, чужие и свои, неизвестно откуда к ней притекавшие.
Преследуемая кредиторами, она перекочевывала из города в город, из страны в страну: из Киля, где впервые объявилась (1770), она переехала в Берлин, из Берлина в Гент, оттуда в Лондон, затем в Париж и т. д., именуясь то девицей Франк, то Шель, то госпожей Тремуйль.
Поселившись в 1772 г. в Париже, Т. из Али-Эмете или Алины, ее последнего имени, превратилась вдруг в принцессу Владимирскую и стала распространять рассказы о том, что происходит от богатого рода русских князей Владимирских, воспитывалась будто бы в Персии у дяди, которым был чуть ли не персидский шах, и ныне, по достижении совершеннолетия, приехала в Европу с целью отыскания наследства, находящегося в России.
Эта первая попытка Т. выдать себя за русскую была скомпонована явно неудачно, ибо никаких князей Владимирских в России не было уже в течение трех с лишком столетий, тем не менее в Западной Европе, где о России знали очень немногое, придали ей веру, и Т. могла свободно спекулировать на своей выдумке.
Замечательно, что T., по-видимому хорошо зная историю Западной Европы, вплоть до мелких дипломатических и дворцовых тайн, в русской истории обнаруживала невежество и промахи, простительные и естественные разве только ввиду вообще низкого уровня знаний в Европе того времени о России.
Новые поклонники T. помогли ей весело прожить еще некоторое время, — среди них блестящий придворный Людовика XV маркиз де-Морин, растративший на Т. все свое состояние и затем, когда кредиторы обратились в суд, не задумавшийся последовать за нею во Франкфурт-на-Майне. Там поклонники ее за долги были посажены в тюрьму, а сама Т. очутилась в критическом положении ввиду отсутствия материальных средств и угроз кредиторов.
Из этих затруднений она вышла благодаря сближению с гр. Рошфором де-Вилькуром, официально считавшимся ее женихом, а затем с владетельным князем Гольштейн-Лимбурским, который, несмотря на свой преклонный возраст, настолько увлекся T., что не остановился перед заточением своего бывшего друга и ныне соперника — де-Вилькура.
Поселившись в одном из замков кн. Лимбурского (Нейсисе), Т. окружила себя своим двором, учредила даже свой орден и повела безумно-роскошную жизнь, называя себя то султаншей Элеонорой, то принцессой Азовской, то снова принцессой Владимирской.
Своими тратами она совершенно расстроила дела князя Лимбурского, почти совсем его разорила, и если не совсем успела в этом, то благодаря только приближенному министру князя, нередко отказывавшемуся совершать для него новые и новые займы. В свою очередь и Т. принесла в дар кн. Лимбурскому очень значительную сумму, неизвестно откуда полученную, на покупку графства Оберштейн и выкуп заложенного графства Стирум, из которых первое в октябре 1773 г. было ей князем подарено.
Обвороженный, очарованный князь предложил Т. свою руку, но она отклонила его предложение, ссылаясь на необходимость ехать в Персию, отклонила и тогда, когда князь решился отказаться от престола в пользу младшего брата и следовать за нею в Персию или куда будет ей угодно.
Будучи с князем в интимных отношениях, T. тем не менее не хотела связывать себя официально, ибо около этого времени она начала вовлекаться в планы, сулившие ей более широкие перспективы и кружившие ей голову большими высотами, чем трон княжества Гольштейн-Лимбурского.
Переселившись в графство Оберштейн, где она окружила себя еще более пышным двором, Т. оттуда вступила в оживленные сношения с польскими конфедератами, которые решили ее использовать в своих целях, для создания трудностей императрице Екатерине II. В начале 1774 г., под влиянием поляков, окружавших кн. Карла Радзивилла, бывшего палатина виленского, богатейшего магната, приверженца Барской конфедерации, T. объявила себя дочерью Елизаветы Петровны, сестрою Пугачева, действовавшего в это время очень успешно, и претенденткою на русский престол, его законною наследницею.
Успехи Пугачева и длительные военные действия России с Турцией окрыляли надеждами как T., так и игравших ее личностью поляков.
Чтобы быть ближе к последним и к Радзивиллу, Т. в марте 1774 г. отправилась в Венецию, где, поселившись под именем графини Пиннеберг в пышной квартире дома французского посольства, повела прежний блестящий образ жизни, окружая себя обществом из знатных представителей всех нации и при всяком удобном случае распространяя последнюю легенду о своем происхождении.
Пышность и роскошь, питаемые средствами Радзивилла, не имели бы, вероятно, конца, если бы в это время огромные литовские имения польского магната не подверглись секвестру, а вместе с этим иссяк источник доходов.
Ввиду этого пришлось торопиться выполнением дальнейших пунктов намеченного плана, — и 6 мая того же года Т. и Радзивилл выехали в Константинополь с целью послать оттуда в действующую против Турции русскую армию воззвание с призывом присягать "законной наследнице престола", — Т. Доплыть до Константинополя им, однако, не удалось, так как корабль бурею был прибит к берегу около Рагузы, в которой Т. была принята, благодаря некоторым неладам этой республики с русскими властями, довольно радушно и прожила до конца 1774 г. Из Рагузы T., при содействии Радзивилла, стала сочинять "манифестики" и письма и рассылать их к коронованным особам в Западной Европе и влиятельным русским деятелям, в том числе гр. Панину.
В письмах она говорила о своем происхождении от Елизаветы Петровны, представляя даже вымышленное духовное завещание императрицы, о житье при матери до 9-летнего возраста, затем у шаха персидского, о намерении при помощи Пугачева занять престол и пр. Эту легенду она дополняла и приукрашивала устными рассказами, которым старалась доставить возможно широкое распространение.
Легенда в версии этого времени сложилась в общих чертах таким образом: Родилась T. в 1753 г.; до 9 лет жила при матери; согласно завещанию последней, по достижении совершеннолетия должна унаследовать российский престол, до тех же пор ее опекуном и вместе с тем регентом должен быть Петр III Екатерина II, низложив супруга, ее, T., в возрасте 10 лет, сослала в Сибирь, откуда она через год каким-то сердобольным священником была похищена и перевезена к отцу, гетману Разумовскому (смешивала гр. Алексея Григорьевича Разумовского с его младшим братом, Кириллой Григорьевичем); опасаясь за ее судьбу, отец отослал ее к своему родственнику (!), персидскому шаху; в Персии получила образование с помощью выписанных из Европы учителей; когда ей исполнилось 17 лет, шах открыл ей тайну ее рождения и предложил свою руку, но она, как православная, предложения не приняла, почему была отпущена в Европу.
Пугачев, по словам T., был ее единокровным братом, сыном Разумовского от первого брака. Будучи в Рагузе, Т. замыслила, помимо обращения к русской армии, послать воззвание с "объявлением себя" и на русскую эскадру, стоявшую под начальством гр. Алексея Орлова и адмирала Грейга в Ливорно.
В успехе, притом близком, Т. была настолько уверена, что в середине июля писала к кн. Лимбурскому, продолжавшему считаться ее женихом: "Постараюсь овладеть русским флотом, находящимся в Ливорно.
Мне необходимо объявить, кто я, ибо уже постарались распустить слухи о моей смерти.
Я издам манифесты, распространю их по Европе, а Порта открыто объявит их во всеобщее сведение.
Друзья мои уже в Константинополе.
Они работают, что нужно. Сама я не теряю ни минуты и готовлюсь объявить о себе всенародно.
В Константинополе я не замешкаю, стану во главе своей армии, и меня признают". Между тем распространившиеся слухи о происхождении T. и связанный с этим шум вокруг ее имени встревожили рагузский сенат, который через своего представителя при петербургском дворе запросил гр. Н. И. Панина, заведовавшего иностранными делами, как относиться к ней. Панин, по уполномочию Императрицы, ответил, что нет никакой надобности обращать внимания на "эту побродяжку". Екатерина не хотела делать из этого громкой истории и решилась на другое средство — без шума и огласки захватить Т. в чужих краях. Исполнение этого плана было поручено гр. Алексею Орлову.
Между тем планы Т. один за другим стали рушиться.
Обращение к султану осталось без ответа.
Пугачев, на успехи которого Т. возлагала столько надежд, был окончательно разбит и схвачен.
Турецкая война кончилась унизительным для Порты миром. При изменившихся столь круто условиях оставил надежды на успех и кн. Радзивилл, который в октябре 1774 г. окончательно разорвал с Т. и уехал в Венецию.
После нескольких оставленных Т. без ответа писем прекратил с нею сношения и князь Лимбурский, все еще горячо ее любивший.
Французское посольство, по указанию из Парижа, отказало ей в квартире.
Брошенная всеми, кто был влиятелен и богат, Т. осталась с поклонниками второго и третьего сортов и без тех средств, которые нужны были для удовлетворения ее страсти к роскоши.
Если до тех пор он домогательства можно было еще рассматривать более или менее серьезно, то с этого момента они были не более как политическими шалостями, детскою и наивною игрою в политику.
Переехав в Неаполь, а оттуда в Рим, Т. вновь где-то достала значительную сумму денег и стала искать поддержки своим планам сначала у римских кардиналов, а затем, по явному недоразумению, у английского посла Гамильтона, — в обоих случаях, конечно, без всякого успеха.
Тогда Т. прибегла к давно лелеянному средству, — стала сноситься с гр. Орловым, послав к нему на эскадру "манифестик", а ему самому обширное письмо, в котором "объявляла себя" и спрашивала Орлова, чью сторону он примет.
И "манифестик", и письмо гр. Орлов немедленно отправил к императрице, а к T., чтобы выиграть время до получения ответа из Петербурга, подослал де-Рибаса (впоследствии основателя Одессы) с поручением уверить ее в своей готовности на поддержку, чему Т. могла вполне поверить, так как гр. Орлов в это время находился в некоторой немилости.
Получив от императрицы категорическое приказание "схватить поклепавшую на себя имя бродяжку во что бы то ни стало", Орлов послал к Т. своего генерал-лейтенанта Христанека с новыми поручениями — войти в доверие к T., заплатить за нее долги (около 11 тысяч червонцев) и заманить ее в Пизу, где жил Орлов. Когда Т. прибыла в Пизу, Орлов окончательно убедил ее в своей дружбе и поддержке, притворился, что признает ее дочерью Елизаветы Петровны, оказывал знаки уважения, заботливо окружал удобствами и вообще разыгрывал свою роль очень искусно.
Он представился влюбленным, предложил ей руку, вступил с нею в связь и обещал добыть ей престол путем бунта населения и восстания войск. 20 февраля 1775 г. он убедил Т. совершить для пользы дела непродолжительную поездку в Ливорно, и когда она взошла на флагманский корабль "Три Иерарха", Орлов отдал приказ адмиралу Грейгу арестовать ее и везти в Россию.
Население Пизы и Ливорно было возмущено, тосканский великий герцог и тосканский двор дипломатическим путем протестовали против насилия, совершенного на их территории, но русское правительство не отвечало.
Однако гр. Орлов поспешно оставил пределы Тосканы, так как ввиду сильного возмущения против себя боялся покушения. 26 мая 1775 г. Т. была привезена в Петербург и посажена в одном из равелинов Петропавловской крепости.
Допрос ее был поручен фельдмаршалу кн. Голицыну, которому она давала различные, не совсем согласные показания, в общем сводящиеся к следующему.
От роду имеет 23 года, отца и мать и места рождения не знает, крещена в православии, до 9 лет воспитывалась в Киле у какой-то г-жи Перет, затем с няней уехала в Персию, где у какой-то старухи прожила 3 года, а позже, бежав от старухи, жила в Багдаде у знатного перса Гамета, у которого познакомилась с персидским князем Гали. Последний увез ее в Испагань, относился к ней очень почтительно, рассказывал ей, что она дочь Елизаветы Петровны, и наконец предложил ей руку, на что она ответила отказом.
В Испагани пробыла до 1769 г., когда вследствие возникших в Персии волнений кн. Гали поспешил уехать в Европу, взяв с собою и T. Через Россию Т. ехала переодетая в мужское платье, боясь быть схваченной, так как слышала, что в Персии она содержится по указу Петра III. Проехав Россию, T. с кн. Гали побывала в Берлине и Лондоне, откуда Гали поспешно вернулся в Персию, а T., снабженная значительными денежными средствами, перебралась в Париж, потом в германские государства, где от многих высокопоставленных знакомых снова услышала о своей "настоящей природе". Далее Т. довольно правдоподобно излагает историю своего знакомства с кн. Лимбурским, кн. Радзивиллом и др. польскими эмигрантами, отрицая, однако, свое желание возмутить войска и флот и этим путем достигнуть российского престола, но признавая, что Радзивилл и окружавшие его хотели воспользоваться ее именем для своих целей. Считая себя ни в чем неповинной, Т. неоднократно, но безуспешно обращалась и к посредству кн. Голицына и прямо к государыне о просьбою освободить ее, а однажды решилась просить даже аудиенции, на что Екатерина II, недовольная показаниями T., в письме к кн. Голицыну писала: "Распутная лгунья осмелилась просить у меня аудиенции.
Объявите этой развратнице, что я никогда не приму ее, ибо мне вполне известны и крайняя ее безнравственность, и преступные замыслы, и попытки присваивать чужие имена и титулы.
Если она будет упорствовать в своей лжи, то будет предана самому строгому суду". Суд, однако, не понадобился.
Больная чахоткой, измученная неизвестностью, заключением и частыми допросами, Т. с каждым днем все больше таяла и 4 декабря 1775 г. скончалась, незадолго до смерти разрешившись от бремени сыном, отцом которого был, несомненно, гр. Алексей Орлов. Тайну своего рождения она скрыла даже от исповедовавшего ее священника.
При ее погребении не было совершено никаких обрядов.
Предание о гибели Т. во время наводнения в Петербурге в 1777 г., послужившее сюжетом для наделавшей в 1865 г. много шуму картины Флавицкого, не имеет под собою почвы и исследованиями не подтверждается.
По свидетельству кн. Голицына,Т. была "свойства чувствительного, вспыльчиваго, разума и понятия остраго, имела многие знания; росту среднего, сухощава, статна, волосы черные, глаза карие, немного косила, лицом походила на итальянку". Ее бурная и столь трагически закончившаяся жизнь не раз служила темой для романистов, в том числе для Г. П. Данилевского, написавшего в 1883 г. роман "Княжна Тараканова". "Бумаги из дела самозванки, известной под именем княжны Таракановой"; извлечены из Государственного архива К. К. Злобиным, "Сборник Императ.
Русск. Историч.
Общества", т. I, СПб. 1867, стр. 169—196. — П. Мельников, "Княжна Тараканова и принцесса Владимирская", "Русский Вестник", 1867, №№ 5, 6, 8 и отд., СПб. 1868. — Отзывы о последнем труде, исправления и дополнения: "Вестн. Евр.", 1867, № 4, стр. 36—44; 1868, № 3, стр. 479—480; "Современное Обозрение", 1868, № 4, стр. 30—38. — "Известие о пребывании в Риме в 1774 г. неизвестной принцессы Елизаветы, именовавшей себя дочерью российской императрицы Елизаветы Петровны", "Русск. Старина", 1907, кн. 9. — "Материалы для истории России, извлеченные из Британского музея в Лондоне Н. И. Стороженком", "Чтения в Моск. Общ. Истор. и Древн. Российск.", 1870, № 3, гл. 5, стр. XI, 1—48. — В. Панин, "Краткая история Елизаветы Алексеевны Таракановой", там же, 1807, № 2, стр. 155—160 и отд., Москва 1867. — А. А. Васильчиков, "Семейство Разумовских", т. І, Москва 1869 и СПб. 1880. — "О картине Флавицкого: Княжна Тараканова", "Весть", 1864, № 49. — "Письмо в редакцию" M. H. Лонгинова, там же, 1864, № 49. — H. Paмазанов, "Княжна Тараканова.
Картина Флавицкого", "Моск. Ведом.", 1865, № 80. — Г. Юрьев, "К вопросу о княжне Таракановой", 1865, № 70. — М. Н. Лонгинов, "Заметка о княжне Таракановой", "Русский Архив", 1865, № 7. — А. Самин, "О княжне Таракановой", "Соврем.
Летопись", 1865, № 13. — "Княжна Тараканова.
Картина Флавицкого", "Всемирн.
Иллюстр.", 1870, № 208. — "Русск. Вестн.", 1859, № 24. — "Русская Беседа", 1859, № 6. — "Северная Пчела", 1860, № 39. — "Энциклопедич. словарь" Брокгауза-Ефрона, т. 32, s. v. — С. von Brewern, "Die vergebliche Tochter der Kaiserin Elisabeth Petrowna. Nach den Acten des Kaiserlichen Russichen Reichsarchivs", Berlin 1867 (отзыв: "Literarisches Centralblatt", 1867, № 42). — Prosp. Merime, "Histoire de la pretendue fille d''Elisabeth", "Journal de Savants", 1869, juinet и juillet. — W. R. S. Rabston, "Legend of the Princes Tarakanof", "Macmillan''s Magasine", 1869, aout. — Challemel-Lacour, "La princesse Tarakanov; histoire d''une aventuriere russe au XIX (?) siecle", "Revue des deux Mondes", 1870, 1 mai. — "Eine russische Pratendentin", "Europa", 1873, № 18. — Caesera, "Histoire de Catherine II", Paris, an. VIII. — Duclos, "Memoires secrets sur la France", II, 350. — Helbig, "Russische Gunstlinge", 213, 249. Н. С. {Половцов}
